Учеба на Физтехе
«Она», как многие татарки в молодости, была хороша собой. Тоненькая девочка с крупной, несколько тяжеловатой головой, она была удивительно грациозна и, вместе с тем, решительна и уверена в движениях. Я обратил на нее внимание еще на вступительных экзаменах, заметив чернильное пятнышко на ее салатовом легком платьице, расположенное чуть ниже левой ключицы. Впоследствии мой рассказ об этой детали немало удивил ее и способствовал нашему сближению. Это с ее стороны. Меня, уже сильно увлеченного этой девушкой, поразило ее владение татарским языком, которое она, запинаясь, краснея и стесняясь, продемонстрировала в вагоне московского трамвая, помогая найти нужную улицу потерявшейся в большом городе немолодой женщине из Казани.
В день моего 18-летия, 15 октября 1947 года, мы объяснились и впервые поцеловались. Погода была омерзительной. Интенсивно шел мокрый и липкий снег. Мы его не замечали. Расстались с большим трудом, предварительно построив роскошные планы на будущее. О силе моей влюбленности свидетельствует следующее. Моим друзьям известен уровень моей музыкальности, способности воспринимать классическую музыку и наслаждаться ею. Так вот, я купил два абонемента в Большой зал Московской консерватории на серию из 14 или 12 воскресных концертов Чайковского. Первые два концерта мы благоговейно прослушали вместе, третий я слушал в одиночку, на четвертом и пятом место по правую руку от меня занимала ее младшая сестра. Я понял все, я стал не нужен. И только тут я заметил «его».
Он был интересным парнем, прекрасным студентом, много лучше меня воспринимавшим математику и вообще теорию. Впоследствии он стал физиком-теоретиком, довольно известным в своей области науки. Он был по-настоящему музыкален, играл на фортепиано и, если не ошибаюсь, немножко и сам сочинял музыку. В отличие от меня, несколько сиволапого, он был изящен и интеллигентен.
Короче говоря, как писал молодой Пушкин, оказалось, что «я ей не он». Они во благовремении поженились. И жили они, как это в сказках говорится, «долго и счастливо». Хотя я прекрасно понимаю, что мое бедное сердце послужило ей тем, чем служит теннисный мяч спарринг-партнера будущему чемпиону перед состязанием «Большого шлема», я сохранил к ней теплое чувство, скажем так, благодарности за преподанный урок, запомнившийся мне на всю жизнь.
Я убежден в том, что пережитая в должное время первая любовь определяет собой важный этап становления личности человека разумного. Хорошо бы только, чтобы приходила она не на первом курсе, когда учиться и без того трудно.
