Лаборатория колебаний
За некоторое время до этого произошло формальное выделение из Лаборатории колебаний ФИАН сектора Н.Г. Басова под титулом «Лаборатория квантовой радиофизики». Ученому совету института, согласие которого на это структурное изменение требовалось Уставом, все сие было подано как необходимость разделить исследования по квантовым генераторам импульсного и непрерывного режимов работы. Все всё понимали, о чем свидетельствует замечание Е.Л. Фейнберга, ныне академика, в том смысле, что разделение старейшей лаборатории института по принципу импульсного и непрерывного режимов работы напоминает ему разделение министерства путей сообщения на министерство «туда» и министерство «обратно». Но проголосовали за разделение лаборатории единогласно.
Вернемся к лабораторной прозе жизни. У меня дела шли хорошо. Ни с чем не сравнишь трепет, который испытываешь, когда берешь в руки свежий выпуск авторитетного в твоей области журнала, видишь в оглавлении фамилию ученого, за работами которого ты следишь, и убеждаешься, что ты пока впереди и в понимании, и в экспериментальной реализации понимаемого. Некая лихорадка влюбленности на известном этапе работы совершенно необходима.
Я сознательно стараюсь уйти от рассказа о конкретном содержании той науки, которой занималась моя группа. Это трудно, и, прежде всего, потому что именно оно, это конкретное содержание, составляло мою жизнь.
Примерно в 1968 году мой аспирант из Армении Володя (Владимир Суренович) Аракелян пытался по моему предложению изготовить аналог согласованного волноводного аттенюатора для излучения С02-лазера в свободном пространстве. Для этого он использовал кювету, наполненную неким достаточно вонючим газом, и регулировал поглощение излучения, плавно меняя давление помянутого газа в этой кювете. Газ был найден Юрой Петровым и резонансно поглощал излучение нашего лазера. Володя, работая в луче лазера мощностью в 20-30 ватт, внезапно обнаружил интенсивное желто-зеленое свечение газа, когда его давление превышало некоторую определенную пороговую величину. Так была открыта резонансная лазерная ИК фотохимия небольших многоатомных молекул в поле излучения молекулярных же лазеров. Аракелян в должные сроки защитил диссертацию и уехал в Армению, где, сколько я знаю, успешно работал в ИРЭ АН Армянской ССР.
Тему интенсивных резонансных взаимодействий под моим водительством стали напряженно и успешно разрабатывать Володя Акулин, Сергей Алимпиев, Юра Петров и Боря Сартаков. Все они (Петров не прошел по возрасту) за эти исследования получили вскоре премию Ленинского комсомола по науке и технике. В те годы это была третья по престижности, вслед за Ленинской и Государственной, национальная научная премия в стране. А я в третий раз в своей научной карьере кардинально сменил тематику своей работы, все сильнее и сильнее углубляясь в новую физику небольших многоатомных молекул.
Тем не менее, я не забывал своего радиофизического прошлого. По предложению А.М. Прохорова одно из научно-исследовательских предприятий нашего оборонного комплекса, известное под названием «Алмаз», занялось разработкой систем ПВО и ПРО, основанных на применении лазеров. Генеральный конструктор «Алмаза» академик Борис Васильевич Бункин (старший брат Феди Бункина) и Александр Михайлович Прохоров были руководителями этого большого, сложного и очень интересного проекта. Естественно, мы, Федя Бункин, Паша Пашинин, Дима Федоров и я, принимали посильное участие в этой многолетней работе, проводя необходимые фундаментальные исследования по физике вопроса и осуществляя консультационную работу. Работать было легко, поскольку нам, физтехам A.M. Прохорова, соответствовали во всем физтехи Б.В. Бункина. Поэтому никогда не возникали трудности мировоззренческого или лингвистического характера. Мы прекрасно понимали друг друга.
