Фургоны радиолокаторов
Прежде чем перелететь в Армению, не могу не рассказать о паре ситуаций, характеризующих наш экспедиционный быт. Ай-Тодорский отряд был экспедицией от экспедиции. Фургоны радиолокаторов, дизельные электрогенераторы, наши жилые палатки, не говоря уж об антеннах, — все это было расположено «в чистом поле», на поросшем колючим кустарником небольшом, слегка наклонном пятачке Крымской земли. Этот участок нависал непосредственно над Царской тропой, находясь метрах в 500-х от верхнего шоссе, соединяющего Ялту с Алупкой. Еда, вода и энергия, последняя в виде дизельного топлива и бензина, были привозными. Полученные в годы войны в рамках материальной помощи союзников дизельные генераторы включались только во время измерений. Их берегли. При монтажных и наладочных работах в качестве источника электроэнергии использовался бензиновый движок с мощностью от силы киловатт пять. С этим движком связан ряд смешных историй.
Одна из них выглядела для ее героя как вопиющее нарушение закона сохранения энергии. По окончании работы дежурный механик, выключив питание в фургонах, остановил движок, перекрыв подачу топлива. Но движок продолжал тарахтеть! Тогда изумленный механик вывернул все свечи, но движок продолжал упрямо крутиться. Когда наш умелец приступил к снятию крышки блока цилиндров, на сцене появился, как Бог из машины в древнегреческой трагедии, В.Г. Веселаго, каковой, мгновенно поняв драматический комизм ситуации, одним поворотом пакетного выключателя отсоединил генератор движка от батареи буферных аккумуляторов. Эти аккумуляторы работали как нагрузка в режиме зарядки, пока движок крутил динамо, и стали источником тока для питания электромотора, в который превратилась динамомашина, сидевшая на валу движка, когда тот перестал поставлять энергию вращения. Электромотор вращал вал движка, и все это выглядело как работа движка без потребления топлива и с отключенными свечами.
История эта вошла в золотой фонд легенд Крымской экспедиции наряду с рассказом о том, как две половины многодипольной синфазной антенны работали в ортогональных поляризациях и в противофазе, а сигнал принимался только в силу небольшой неодинаковости этих половин. На это обстоятельство, к большому смущению ученого сообщества экспедиции, обратил внимание их руководитель профессор Хайкин. Движок, о котором только что шла речь, был маломощен. При коротком замыкании в нагрузке выходное напряжение падало до нуля. Однажды под вечер, оставшись на Ай-Тодорской площадке, как он думал, один-одинешенек, Витя Веселаго сидел в своем фургоне и что-то самозабвенно паял. Вдруг пропало напряжение. Он выглянул. Движок тарахтел. Однако сигнальная лампочка над ним не горела. Памятуя свои предыдущие в этой области подвиги, В.Г. Веселаго направился к движку с намерением с ним разобраться. Не успел Витя пройти те метров 50, которые отделяли движок от фургона, как лампочка загорелась. Виктор вернулся в фургон и взялся за паяльник. Напряжение исчезло. Он выглянул. Движок тарахтел. Однако... ну и так далее. На третьем цикле он вспомнил великую максиму, гласящую, что «электроника — это наука о контактах». Тут он совершенно обоснованно решил, что, перемещаясь туда-сюда по тропинке, под которой был проложен силовой кабель, он сам то нарушает какой-то важный контакт, то восстанавливает его. И принялся плясать и прыгать, и в такт его прыжкам свет сигнальной лампочки то вспыхивал, то гас. И это продолжалось некоторое время, пока из соседнего фургона не вывалился полумертвый от подавляемого смеха радиотехник Севка Гавриленко, который и устроил все это замечательное представление, в такт с движениями В. Веселаго. Жаль, зрителей в этом театре одного актера не было никого, кроме автора и постановщика. Профессор Веселаго не очень любит вспоминать сей эпизод из молодой своей жизни.
Проработав месяца полтора на Кошке, я добился перевода в отряд на мысе Ай-Тодор, где скоро понял, что мой интерес к Лене очень серьезен и что я, похоже, ей не безразличен. Тут мне стало тоскливо. Приближалось время отъезда в Армению, а ехать очень не хотелось. Но надо было держать слово. Хотя и с тяжелым сердцем, я все же уехал. Лена видела мои метания, но пока не считала себя вправе сколько-нибудь решительно вмешиваться. Мы расстались на долгие полгода.
