Экспериментальная группа
К этому времени моя экспериментальная группа получила сильное подкрепление. Из Лаборатории радиоастрономии перешла моя жена Лена. Прохоров знал, с кем имеет дело и что он делает, принимая Лену в свою Лабораторию. Он прекрасно помнил, как Лена по его просьбе изготовила для Института физпроблем (в лабораторию Миши Хайкина) широкополосный супергетеродинный приемник трехсантиметрового диапазона с чувствительностью, которую им никто другой не смог обеспечить. Он знал, что наша тверская авантюра не увенчалась бы успехом, если бы не ее усилия по приведению в чувство приемного тракта того локатора, который нам выделило командование. Рабочие качества Лены были высоки — об этом знали все, в том числе и ее радиоастрономическое начальство, с которым Прохоров не хотел конфликтовать.
Подтолкнул его к желаемому решению следующий смешной случай типа «ничто человеческое мне не чуждо»: на одном из лабораторных вечеров Александр Михайлович, танцуя с одной из своих сотрудниц, позволил себе, слегка расслабившись, смотреть на нее взглядом выразительным и достаточно откровенным. Лена, чисто случайно, засняла этот момент. Проявив и отпечатав снимок, она пришла в восторг. Мне тоже понравилась эта жанровая картинка. (Правда, в современных сошедших с ума на феминизме и политкорректности США такого рода фотография — на самом деле, совершенно невинная — могла бы послужить основой для судебного разбирательства или грязной кампании в средствах массовой информации.) И вот однажды, в веселую минуту, Лена показала эту фотографию моему шефу. Он мгновенно схватил и спрятал сей «кусок компромата», после чего сказал: «Немедленно пиши заявление о переводе. Я тебя беру в свой сектор».
Я рассказал эту забавную историю не для того, чтобы бросить тень на славное прошлое Лаборатории колебаний или, упаси Господи, как-то опорочить светлое имя ее заведующего. Нет и еще раз нет. Этот факт только подтверждает, что нам было весело и хорошо работать вместе. Работа была жизнью, жизнь была работой. Мне нравилось, что совпадают наши литературные вкусы. Особенно трогала меня любовь Александра Михайловича к Ана-толю Франсу. В моем ближайшем окружении не было никого, кроме Прохорова, кто бы знал имена аббата Жерома Куаньяра и профессора Бержере.
Как-то я обратил его внимание на недоуменную реакцию неких высоких чинов из военно-промышленной комиссии Совмина СССР на стиль и характер нашего обсуждения какого-то достаточно сложного технического вопроса, каковой, строго говоря, не следовало бы обсуждать при непосвященных, ибо сказано: «Не мечите бисер перед свиньями». Тяжко вздохнув, Александр Михайлович сказал: «Они не понимают и никогда не поймут наших отношений».
